Я снимался в плохих картинах, в очень плохих картинах, и я знаю это
- Ваш персонаж переступает через границы морали из-за любви…
- Вот именно! Мой герой идет на эту жертву, потому что иначе он рискует потерять свою любовь: если у его жены не будет ребенка, она может свести счеты с жизнью. Другого выхода у него нет, не то весь его мир в одно мгновение перестанет существовать. Поначалу он даже не думает об этом: просто по стечению обстоятельств мой герой работает со знаменитым генетиком, и тот предлагает ему возможность решения проблемы с помощью клонирования. Но это ведет к ужасным последствиям - причем, мой герой видит опасность, но не может даже рассказать жене об этом. Он в ловушке! В этом весь смысл триллера - как вырваться из западни, в которую сам себя загнал?
- Вы видели фильм «Другой» с Робертом Де Ниро?
- Да, и не думаю, что наш фильм имеет с ним много общего. «Другой», на самом деле, не о клонировании: это фильм ужасов, немного старомодный. Идея клонирования там - просто повод для того, чтобы рассказать историю об ужасном ребенке, в которого вселился злой дух. Странно. Суть клонирования - вовсе не в том, чтобы создать новое существо, а в производстве точной копии того человека, у которого взяли генетический материал. Это история о двойнике. В нашем фильме девочка-клон считает главным врагом мать - то есть свою старшую копию. Поначалу она видит угрозу в отце, которого играю я, но позже осознает, что как раз он - тот человек, которого она любит. А та, другая женщина, - не кто иной, как соперница, от которой надо избавиться.
- Тема клонирования в последнее время очень популярна в кино. Видимо, это модная фобия современной цивилизации. А чего боитесь вы в сегодняшнем мире?
- У меня совершенно точно нет страха перед современными технологиями, хотя я считаю, что зависимость от техники рано или поздно загонит нас в тупик. Наша жизнь идет к тому, что скоро уже не мы будем контролировать технику, а она нас. Хотя иногда, когда глядишь на людей, которые ходят в наушниках от сотовых телефонов, думаешь, что телефоны их подчинили себе. А всего каких-то двадцать лет назад люди превосходно обходились без мобильников! Но меня пугает не это, а скорее то, что в эпоху высоких технологий люди по-прежнему способны на убийства и ненависть, как и сто, и тысячу лет назад. Меня пугает, например, что технологии используются в религиозных войнах.
- Есть ли, на ваш взгляд, какой-то предел, перед которым науке следует остановиться?
- Задача науки - исследовать, пытаться понять суть вещей. Люди все еще нуждаются в изобретении лекарств от рака и СПИДа. Если бы не Пастер, мы бы не знали про пенициллин... Проблема в том, где обозначить границу, через которую нельзя переступать. Я думаю, не надо замахиваться на то, чтобы самим создавать жизнь - это самый натуральный и самый загадочный из всех процессов. К чему бежать впереди природы? Вот единственная вещь, которую стоило бы ограничить. Помните, когда клонировали овцу, в организме клона началось ускоренное старение? Подобные эксперименты приводят к последствиям, которые мы не можем контролировать. Возможно, забавно было бы вырастить точную копию себя самого, но, если это будет самостоятельная личность, однажды ей захочется убить вас: просто из зависти, что вы оригинал, а она - копия.
- На что бы вы могли пойти из-за сильного чувства?
- Я очень импульсивный человек, поэтому думаю, что ради любви пошел бы на что угодно. Настоящая любовь - это отношения, в которых нет границ, нет ничего невозможного. И для меня это самая важная вещь в мире.
- Как работалось с Настасьей Кински?
- Грандиозно. Она посвящает всю себя роли, и это так не похоже на мой стиль работы! Я из актеров, которые после команды «снято!» становятся самими собой. Она - из тех, кто полностью преображается на весь период съемок. Она остается в образе, живет в нем три месяца, и это - очень сильные переживания. Я-то люблю быстро снимать и надевать шкуру своего героя, и в этом вижу вызов, люблю пересекать границу между кино и реальностью как можно чаще. Она - наоборот, и видно, что подобная самоотдача ранит ее. Она - из тех, кто проходит через перевоплощение, как через муку ради очищения. Я же получаю удовольствие от подобного процесса, даже если по сценарию моему персонажу крепко достается! (Смеется.) Кстати, я никогда не встречался с Клаусом Кински, но по его фильмам можно видеть, что его манера игры была такой же - чрезвычайно интенсивной, с глубоким погружением в роль. Посмотрите хотя бы «Агирре, гнев божий». Не знаю, учил ли он ее каким-то секретам профессии, но сразу видно, что они - отец и дочь.
- Число ваших картин, снятых на английском, примерно равно числу тех, где вы говорите по-французски. Какая культура вам ближе?
- Давайте посмотрим… Я родился в Нью-Йорке, в семье дипломата. Рос в Швейцарии, пять лет провел в Париже, четыре - в Лондоне, два - в Италии, последние пятнадцать лет разъезжаю между Канадой и США. Не знаю, можно ли назвать меня гражданином мира, но могу сказать, что я международный актер. Но ведь и шоу-бизнес давно стал международной индустрией, в которой нет границ. Сейчас, если какой-то художник - француз, это не означает, что его картины лучше всего будут продаваться во Франции. Скорее наоборот! (Смеется.) Я снимал фильм в Италии, и, кроме меня, ни один человек на съемочной площадке не говорил по-английски. В наши дни возможно и не такое. Для меня главное - хороший сценарий, а в какой стране его будут ставить, мне все равно.
- В каких международных проектах вы заняты сейчас?
- Я снимаюсь в фильме «День гнева», съемки проходят в Будапеште, но речь идет о Средних веках, о расцвете инквизиции - очень мрачное кино, эдакий религиозный боевик. Затем я буду играть главную роль в фильме «Заяц»: очень интересная история о человеке, который вышел из тюрьмы, и по пути в город через лес машина, которая подвозит его, сбивает зайца. Он останавливается, идет посмотреть, что стало со зверьком, и, когда заходит в лес, уже не возвращается обратно к цивилизации. Это что-то вроде притчи о «зове природы», так что заяц там играет роль магического проводника в мир леса. По стилю похоже на помесь Иеремии Джонсона и Форреста Гампа. Главный герой - очень наивное существо с гипертрофированным воображением.
- Бывало ли так, что вас, с вашей характерной внешностью, приглашали сняться в фильме именно из-за внешних данных, а ваши актерские способности никого не интересовали?
- Я глубоко убежден, что есть связь между одним и другим, между внешностью и актерскими способностями. То, как вы выглядите, отражает ваш характер, воспитание, переживания, через которые вы прошли. Люди с внешностью идеальных моделей редко становятся хорошими актерами. Идеал не бывает интересен. Если режиссер ищет кого-то для фильма, ему надо, чтобы актер обладал уникальной внешностью; но это значит также, что этот актер - уникальная личность со своими достоинствами и недостатками. Хороший режиссер ищет не хорошего актера, а выдающуюся личность.
- Что вы думаете о модной тенденции приглашать актеров на роль мультипликационных персонажей? Хотели бы сняться в мультфильме?
- Это было бы интересно, но мультфильм мультфильму рознь. Эдди Мерфи в роли Осла в «Шреке» неповторим, без его участия этот персонаж был бы другим и, скорее всего, был бы не так хорош. Или Антонио Бандерас - я не могу вообразить никого другого в роли Кота в сапогах. Но вот, например, когда Роберта Де Ниро приглашают играть акулу-мафиози в «Подводной братве», такого взаимодействия не получается: вместо него эту роль мог бы озвучить кто угодно. Так что здесь, как и в обычном кино, все зависит от таланта режиссера и от качества сценария.
- Какой из своих фильмов вы любите больше всего?
- Не знаю, честно говоря. Я никогда не думаю о каком-то из фильмов, что вот, мол, «это мой лучший фильм». Я снимался в плохих картинах, в очень плохих картинах, и я знаю это. Но я обычно оцениваю не фильм в целом, а свою роль, свое участие в съемках. С этой точки зрения, пожалуй, я больше всего люблю работу над «Подземкой» (невероятное приключение!), над итальянским фильмом «Нирвана». Отлично работалось при съемках короткометражки под названием «Гидеон», где я играл персонажа с отставанием в развитии. Я получаю огромное удовольствие от самого участия в картине, от перевоплощения и игры. Я не оцениваю своих картин - я предоставляю это публике.
Голова с плеч
47-летний французский американец Кристофер Ламберт - он же Кристоф Ламбер - известен, прежде всего, по роли шотландского бессмертного воителя из тетралогии 'Горец' (1986-2000 годы). Он успел сняться в США и в более 'трэшевых' проектах - экранизации компьютерной игры 'Смертельная битва' (1995) или кибер-триллере 'Беовульф' (именно этот фильм 1999 года в российском прокате получил курьезное название 'Биоволк'). Однако ценители авторского кино лучше знают Ламбера-Ламберта по роли бродяги и рок-менеджера из 'Подземки' (1985) Люка Бессона и предшественника 'матричного' Нео из 'Нирваны' (1997) итальянца Габриэле Сальватореса.
Автор: Игорь Потапов
Сайт: Газета (gzt.ru)
Статья: Я снимался в плохих картинах, в очень плохих картинах, и я знаю это